Германо французские отношения. Германо-французские отношения буксуют
Сражения Первой мировой войны на германо-французском фронте велись не только на боевых полях.
Исполненный гордости император верхом на коне ведет храбрую немецкую армию на войну. Солдаты шагают стройными рядами, взяв ружья на плечо, - наверное, таким видел себя и свои войска германский кайзер Вильгельм II (Wilhelm II), но французские карикатуристы создали другой образ, растиражированный на пропагандистских открытках в начале Первой мировой. На них Вильгельм в поход собрался, однако восседает он не на добром скакуне, а на игрушечной лошадке с ванной вместо туловища. Вместо традиционного кожаного шлема с пикой - пикельхаубе, на его голову надет ночной горшок. Свою армию он тянет за собой на веревке - платформу на колесиках с оловянными солдатиками, которые добросовестно, по-немецки повинуясь чувству долга, держат строй.
Почтовая карточка обличает немецкий милитаризм - предмет насмешек во Франции и одновременно причина страхов. Французы опасались военной мощи своих соседей с восточного берега Рейна. Высмеивание германского монарха в качестве командующего игрушечной армией должно было укрепить боевой дух собственных солдат.
Германо-французские войны
История взаимных издевок и оскорблений, а также продолжительной заклятой вражды между немцами и французами уходит в далекое от 1914 года прошлое. В начале Первой мировой войны немцы вторглись во Францию, но более чем за сто лет до этого французский император Наполеон IБонапарт, перейдя через Рейн и Майн, вошел на территорию Пруссии, а затем даже занял Берлин. В 1813 году состоялось крупнейшее сражение в истории до Первой мировой войны - Битва народов под Лейпцигом. Она закончилась поражением Наполеона и победой союзников - России, Пруссии, Австрии и Швеции.
Провозглашение Германской империи в Версальском дворце
Следующий конфликт между двумя европейскими соседями не заставил себя долго ждать. В 1870 году Франция напала на Пруссию. Незадолго до этого тогдашний прусский премьер-министр Отто фон Бисмарк (Otto von Bismarck) разгласил содержание беседы между французским послом и прусским королем Вильгельмом I (Wilhelm I), вполне осознанно обострив формулировки, что способствовало разжиганию войны.
После победы немцев последовала очередная неслыханная с точки зрения французов провокация: церемония создания новой Германской империи состоялась в 1871 году под Парижем - в Зеркальном зале Версальского дворца. Ко всему этому французы были вынуждены смириться с переходом под контроль Германии двух своих регионов - расположенных на левом берегу Рейна Эльзаса и Лотарингии. В результате во французском языке даже появился новый глагол "bismarquer" - "сбисмарничать", то есть "перехитрить" или "вероломно что-то заполучить".
"Кровная вражда"
Все чаще для описания германо-французских отношений стали использовать немецкое слово "Erbfeindschaft", то есть кровная или наследная вражда. При этом в глазах и сознании французов параллельно существовало две Германии. Одна - страна мыслителей и поэтов, родина Гёте и Шиллера. Другая - милитаристская и агрессивная, главным воплощением которой являлась Пруссия. В свою очередь, немцы, несмотря на восхищение французской культурой, глубоко опасались, что французы намерены взять реванш за поражение 1871 года. Несмотря на эти обстоятельства отношения между двумя странами начали постепенно улучшаться. В 1901 году французский язык даже стал первым современным иностранным языком в немецких школах, в программе которых до этого момента преобладали древние языки - латынь и греческий.
Отто фон Бисмарк и французский император Наполеон III рисуют друг друга в черных красках на карикатуре в журнале Kladderadatsch
В 1914 году процесс постепенного примирения оборвался: в начале августа Германская империя объявила Франции войну. Основываясь на опыте победы 1871 года, немецкие военные стратеги рассматривали французскую армию в качестве слабого противника, неорганизованного и плохо вооруженного, а также трусливого, если верить тогдашней немецкой пропаганде. Французы, в свою очередь, вспоминали об огромных разрушениях, оставленных немцами во время предыдущей войны. Их опасения вскоре оправдались.
"Солдаты кайзера выполняют свое разрушительное дело с удовольствием и изощренностью лютых и бессердечных дикарей", - писала газета LeMiroir в сентябре 1914 года, указывая на их слепое повиновение приказам немецкого императора. Эти сообщения сопровождались фотографиями сожженных немцами церквей и библиотек. Они же печатались на пропагандистских почтовых открытках, целью которых было обличить немцев и немецких солдат в качестве диких, бескультурных и жестоких варваров. Встречались и открытки со сценами экзекуций мирных граждан.
Один немецкий журналист в 1914 году, в свою очередь, писал о кровожадных французских разбойниках, защититься от которых можно лишь, "основательно выбив из них зуд шовинизма и национальное высокомерие". Эта война между соседями продлилась еще четыре года, а следующая мировая бойня началась всего лишь через два с небольшим десятилетия после ее окончания...
Точку в истории "кровной вражды" поставили лишь в 1963 году в момент подписания Елисейского договора, заложившего основы германо-французского партнерства в объединенной Европе.
В апреле на ленте агентства Reuters появилась аналитическая статья, авторы которой задавались вопросом «Что происходит с европейской политикой Франции»? Журналисты цитировали дипломатов, политиков и экспертов, отмечавших заметное снижение участия Парижа в решении актуальных проблем ЕС. Однако попытка разобраться в сути явления, по большому счету, не была доведена авторами до логического завершения. Они перечислили возможные варианты (от смены политического стиля при новом президенте Франсуа Олланде до замещения французского языка английским в коридорах ЕС), но не пришли к единому заключению о причинах сложившейся ситуации и лишь вскользь намекнули о возможных последствиях.
Поводом для той статьи послужили напряженные переговоры о решении проблемы Кипра, на которых французская делегация не демонстрировала привычного энтузиазма и желания не только предлагать новые идеи, но и участвовать в обсуждении имеющихся вариантов. Однако затем содержание статьи удивительным образом дополнило новую череду событий. В конце апреля Париж и Берлин обменялись критическими стрелами относительно экономической политики ЕС в целом и стран-членов в частности. Начало положила публикация предварительной версии обзора о Европе, который в Социалистической партии готовили для июньской партийной конференции.
В распространенном варианте содержалась критика европейской политики жесткой экономии и неуступчивого поведения немецкого канцлера Ангелы Меркель. Сразу после первых сообщений о содержании доклада многие видные французские политики - прежде всего, конечно, из Социалистической партии - всячески подчеркивали, что замечания отражали лишь «дружеские разногласия» (“tension amicale”) с Германией.
Для большого числа изданий публикация документа стала сенсацией. Мировые СМИ заговорили о небывалом кризисе. «Германо-французские отношения переживают один из самых серьезных кризисов с того момента, как в 1960-е годы генерал Шарль де Голль и канцлер Конрад Аденауэр создали ось Париж - Берлин», - писала российская газета «Коммерсантъ», например.
Однако в действительности проблемы, резко обозначившиеся или поднятые в апреле, гораздо более прозаичны, чем может показаться, а их последствия уже дают о себе знать не первый год. За первые четыре месяца обе столицы не первый раз вели себя противоречиво. Так, в январе Франция и Германия отметили 50-летие Елисейского договора, но уже в феврале они разошлись в оценках того, каким должен быть бюджет ЕС на 2014-2020 гг. В конце февраля нынешний лидер фракции свободных демократов и бывший министр экономики Германии Райнер Брюдерле предрекал мрачное будущее французской экономике. Но почти месяц спустя нынешний министр Филипп Рёслер, напротив, высказался в поддержку экономических решений французского правительства.
Противоречивые шаги и заявления могут сбить с толку и, чтобы не поддаться пьянящему ощущению сенсации, необходимо знать историю отношений двух стран хотя бы на протяжении последнего десятилетия. Ведь, на самом деле, даже риторика осталась прежней. В «эгоизме» Ангелу Меркель упрекала еще Кристин Лагард, работая в правом правительстве Франсуа Фийона.
Ведущие российские исследователи одинаково отмечают, что отношения между Парижем и Берлином изменились с приходом к власти нынешнего канцлера еще в 2005 г. «Несмотря на то, что правительство канцлера Ангелы Меркель не ставило под вопрос привилегированный характер франко-германского сотрудничества, условия его изменились», - пишет Юрий Рубинский (Институт Европы РАН) в книге «Франция. Время Саркози». «Франко-германские отношения свидетельствовали о снижении заинтересованности Берлина в компромиссах с Парижем», - уточняет Евгения Обичкина (МГИМО) в книге «Внешняя политика Франции от де Голля до Саркози».
Однако эти перемены стали следствием не только глобальных перемен и экономических успехов Германии, но и внутриполитического разочарования в самой Франции. Разочарования в европейских процессах, которые последовали за массовым принятием новых членов ЕС в 2004 г. и провалом референдумов о проекте европейской конституции в 2005 г. Как отмечают Наталья Наумова и Ирина Тутберидзе (обе - МГУ им. М.В. Ломоносова) в недавно опубликованной статье «Франция и расширение Европейского Союза на Восток», в 2008 г. тогдашний президент Н. Саркози вынужден был признать, что расширение ЕС за счет стран ЦВЕ было «ошибкой». С тех пор ничего не изменилось. Продолжающиеся разногласия с ключевым партнером, как и некая общая апатия относительно процессов в ЕС, является следствием банального отсутствия у французских политиков плана действий в новых условиях.
Baker L., John M. Insight - Whatever happened to France’s voice in Europe? Reuters. 24.04.2013. - Дудина Г., Юсин М. Французские социалисты стали антигерманскими // Коммерсантъ. 30.04.2013. - Deutscher Spitzenpolitiker sieht Frankreichs Absturz voraus. Luxemburger Wort. 27.02.2013. - Germany offers economic backing for François Hollande. Financial Times. 25.04.2013. - Рубинский Ю.И. Франция. Время Саркози. М., 2011. С. 266. Обичкина Е.О. Внешняя политика Франции от де Голля до Саркози (1940-2012). М., 2012. С. 318. Наумова Н.Н., Тутберидзе И.Д. Франция и расширение Европейского Союза на восток // Новая и новейшая история. 2013, №1. С. 23-36.
Франко-германская пара в глазах Франции продолжала оставаться необходимым элементом внутреннего европейского согласия, однако соотношение сил и роли в ней изменились после объединения Германии. Уже Э.Балладюр говорил об обновлении «франко-германского контракта», имея в виду три направления: - переход к единой европейской валюте, - культурное сближение между двумя странами, подразумевающее не только взаимное знакомство с языком и культурой, но и с политической культурой «в духе отношений солидарности двух народов, уважающих свою 344 идентичность», -новые принципы сближения между двумя странами: никакой усиленной солидарности без Франции и ФРГ и никакой усиленной солидарности между Францией и ФРГ, которая не была бы открыта для других членов ЕС, желающих и способных участвовать в этих отношениях. В свете изменений соотношения сил в ЕС Ж.Ширак привнёс новый аспект в вопрос об обновлении отношений в франко-германской паре: в этом контексте он заговорил о необходимости тесного европейского сотрудничества с Великобританией. Во время первого визита Дж.Мейджора в Париж Ж.Ширак заявил: «В настоящем состоянии Европейской интеграции качество франко-германских отношений является главным для дальнейшего продвижения, но этого не достаточно/./. Мы не сможем построить Европу без Англии»177. Не стоит забывать, что и де Голль, и Миттеран прибегали к подобной тактике «треугольника», чтобы уравновесить влияние ФРГ в Европе. В то же время, Германия к тому времени поддерживала гораздо более тесные связи с Англией. Говоря о роли Великобритании в европейском строительстве вкупе с франко-германской парой, Ширак намекал, что концерт суверенных наций останется для него фундаментальным принципом европейской политики. Кроме того, не стоит забывать, что, присоединившись к идее Европейского валютного союза, Ширак придавал большое значение потенциальному участию в нём Англии: подчеркнув важную роль последней в прогрессе ЕС, французский президент тем самым хотел подтолкнуть британского премьера к решительному присоединению к ЭВС. В то же время, приведённое высказывание призвано напомнить, что франко-германская пара по- прежнему будет играть центральную роль в интеграционном процессе. В пользу последнего говорили и решительная поддержка Шираком перехода к европейской валюте, и сближение оборонных концепций двух стран, в особенности - шаги Франции в атлантическом направлении. В качестве ответного шага в 1997 году Германия решительно, но безуспешно поддержала французское требование передачи Южного регионального командования НАТО европейцу. Сотрудничество в урегулировании кризиса в бывшей Югославии также привело к консолидации франко-германской пары: в Боснии франко-германская бригада осуществляла свою первую операцию по поддержанию мира. Крупным достижением франко-германского сотрудничества стало заключение двустороннего соглашения в Нюрнберге(9 декабря 1996 г.), дополненного подписанием «Единой франко-германской концепции в области обороны и безопасности». Речь шла не только о сближении позиций, но и о продвижении к автономии европейской обороны. Германия согласилась с интеграцией ЗЕС в ЕС. Взамен Франция вынуждена была отказаться от признания собственной исключительности в ядерной области, поскольку в тексте Концепции было записано, что «высшей гарантией безопасности Союзников являются стратегические ядерные силы Альянса, в особенности ядерные силы США»178. Это перечёркивало стремление Франции сделать собственные ядерные силы основой автономного европейского ядерного сдерживания. Оправдывая такой компромисс, Д.Верне напоминает историю отклонения Францией договора о ЕОС (СЕД - фр.): «Мы уже не в 1954 г., но немного надо, чтобы из рядов правящего большинства и оппозиции вышла когорта интегристов179 Европы, специалистов по антигерманизму, тоскующих по «национальной обороне». Отказываясь от Европы в НАТО, они получат НАТО без Европы, подобно тому, как противники ЕОС, отказавшись от перевооружения Германии в Европе, получили 348 перевооружение Германии в НАТО». Напомним, что голлисты были ярыми противниками ЕОС, поэтому заключение Ж.Шираком Нюрнбергского соглашения можно расценивать как проявление реализма. Французский президент смирился с натовской, прежде всего американской опекой, отдавая себе отчёт в невозможности создать чисто европейскую оборону. Неудивительно, что такое отступление от традиций Пятой республики в области безопасности вызвало резкую критику. А.Жокс заявил, что текст франко-германской концепции отвечает интересам США: «подчинение намерениям США сегодня принимает форму активного создания автономной опоры Альянса вокруг франко-германского ядра, которое могло бы освободить Америку от обязанности поддерживать порядок в Европе классическими методами вмешательства, и позволило бы ей реализовать свою великую мечту: царить благодаря своему технологическому и финансовому превосходству и никогда больше не использовать свои 349 наземные войска». Франко-германские отношения не свободны от противоречий. Ряд важных шагов Франции в сфере безопасности - переход к профессиональной армии, возобновление ядерных испытаний - был предпринят без 350 предварительной консультации с ФРГ. В то же время, важные инициативы Франции в области совместной программы вооружений остались нереализованными из-за слабой заинтересованности ФРГ: в конце 90-х годов она отказалась финансировать совместную программу разведывательных спутников Гелиос 2 и Орус. Серьёзные трения вызывает вопрос о взносах в бюджет ЕС, и особенно они обострились в преддверие Берлинского саммита 1999 г., посвящённого бюджетной реформе Союза в перспективе ближайших семи лет. Реформа 351 призвана обеспечить возможность приёма новых членов. Германия и другие страны-доноры (Нидерланды, Австрия и Швеция) выступили с требованием бюджетной экономии за счёт урезания расходов на общую аграрную политику и поддержку отстающих регионов. Франция решительно выступила против, поскольку её сельское хозяйство является главным получателем субсидий ЕС на структурную перестройку и охрану 352 окружающей среды. Упорство Ширака не позволило канцлеру ФРГ Шрёдеру добиться более справедливого распределения финансового бремени в ЕС, хотя он неоднократно заявлял, что Германия не может постоянно расплачиваться за все проблемы ЕС. Франция согласилась лишь на некоторое снижение чистого взноса ФРГ в бюджет Сообщества. Одной из причин уступчивости Шрёдера было желание восстановить пошатнувшийся престиж ЕС после скандала с отставкой Европейской комиссии, обвинённой в коррупции. В области совместной внешней политики ЕС, несмотря на уступки Германии по поводу французских предложений об учреждении поста генерального комиссара по внешней политике (“M. PESC”), в 90-е годы у Франции и ФРГ отсутствовало общее видение будущей роли Европы в мире: мечтая о возвращении к сильной Европе (в географическом смысле - к Западной Европе), Франция не представляла, как может являться таковой расширяющаяся Европа с её меняющейся геометрией. На деле за этими сомнениями стоял важный для Франции вопрос о будущей мировой роли объединённой Германии180. Приход к власти в Германии канцлера Г.Шрёдера породил во Франции опасения по поводу будущего франко-германской пары, тем более, что тот заявил, что «не чувствует себя обязанным делать какие-либо уступки в пользу Франции181. Речь шла в первую очередь о вопросе финансирования сельскохозяйственной политики ЕС. Слова Шрёдера отражали новую расстановку сил в ЕС: Германия, оставаясь «экономическим гигантом», перестала быть «политическим карликом», а Франция наоборот потеряла ряд преимуществ, обеспечивавших ей особый политический вес в Европе, ибо те были производными послевоенного геополитического порядка: постоянное членство в СБ ООН, обладание собственным ядерным оружием, монопольное влияние в франкофонном мире, роль в диалоге Восток-Запад. Впрочем, не стоит забывать, что и прежде ФРГ демонстрировала равнодушие к некоторым преимуществам, предлагаемым ей Францией в обмен на твёрдую партнёрскую поддержку, особенно в ядерной области. С другой стороны, основой жизнеспособности франко-германской пары была и остаётся совместная ориентация на единую Европу как условие обеспечения их международного веса. Не случайно Ж.Ширак и Г.Коль, как и их предшественники, начиная с де Голля и Аденауэра, избегали обсуждения геополитических вопросов, предпочитая достигать компромиссов там, где того требовали общие интересы. В том же духе шло обсуждение франкогерманских инициатив к Межправительственной конференции по внесению дополнений к Маастрихтскому договору: обе стороны отдавали приоритет евро, т.е. решающему шагу на пути к глубокой экономической интеграции посредством перехода к единой валюте, но были осторожны в вопросе о реформе институтов, в котором между ними существовали существенные разногласия. Франция и ФРГ неизменно считают, что политическое измерение ЕС должно углубляться и что ни одна европейская инициатива не может состояться без их активного участия. Франко-германская встреча в верхах в Тулузе (май 1999 г.) показала, что совместные инициативы по единой внешней и оборонной политике ЕС идут в русле, намеченном в Нюренберге. Речь шла о наделении ЕС автономными средствами на случай кризисов и о 355 создании с этой целью европейского корпуса быстрого реагирования. В июне 2000 г. на франко-германском саммите в Майнце ФРГ заявила о решении участвовать в совместном с Францией строительстве грузовых 356 военных самолётов и разведывательного спутника. Наметились некоторые сдвиги в плане сближения позиций по поводу будущей институциональной архитектуры ЕС. Опыт германского объединения определил некоторую трансформацию позиции федерального правительства. Аналитики тогда предсказывали, что оно впредь не будет по- прежнему активно продвигать проект европейской федерации и форсировать 357 расширение ЕС на Восток. Обсуждение договора в Ницце показало, что обе страны выступают за расширение Союза при сохранении и укреплении уже имеющегося западноевропейского костяка ЕС, придав ему большую слитность. Германия отдавала себе отчёт в трудностях, связанных с расширением ЕС на Восток. Поэтому она вместе с Францией отстаивала принципы распределения голосов, обеспечивающие преимущество крупным странам. Кроме того, Германия и Франция выступали за создание сфер «усиленного сотрудничества», хотя германский проект "твёрдого ядра" ЕС и не был поддержан Францией по причинам тактического порядка. Она не хотела обвинений в стремлении учредить Европу "двух скоростей". В то же время, в преддверии Ниццы Франция была непримирима в вопросе о предоставлении Германии дополнительных голосов в Совете ЕС, т. к. не хотела допустить нарушения франко-германского паритета в этом органе. Тогда Шрёдер призвал Ширака уступить, как того требует долг гостеприимного председателя, стремящегося к согласию. Эта реплика напомнила французскому президенту его собственные слова, обращённые к германскому канцлеру в разгар споров о финансировании сельскохозяйственного рынка ЕС, 1999 г., когда Германия была его 358 председателем. В паре Ж.Ширак - Г.Шрёдер отношения продолжали развиваться скачкообразно, от кризиса к кризису, однако, к удовольствию Франции, постепенно стала определяться одна тенденция. ФРГ всё более заявляла о своей приверженности к европейской внешнеполитической идентичности в противовес силовому давлению США в мире, и в этом её позиции сближались с французскими. Причина крылась в пацифизме основной электоральной базы правящей коалиции социалистов и экологистов. Несмотря на разногласия по проекту Европейской конституции, Франция и ФРГ вместе выступили против решения США о выходе из договора по ПРО. Министры иностранных дел двух европейских стран обвинили США в односторонних действиях, подчеркнув значение, которое Франция и Германия придают процессу консультаций, начатому американским правительством (о противоракетной обороне) и готовности США «вести их в 359 тесном сотрудничестве с партнёрами из ЕС». Из этого заявления видно, что поворот в сторону усиления франко-германского дипломатического сотрудничества отражает не только внутриполитическую расстановку сил в ФРГ. Франко-германская пара сблизилась благодаря схожему отношению к перспективам развития мирового сообщества, благодаря неприятию однополярного мира, гегемонистской стратегии США и их тактики силового решения проблем. Пиком франко-германского политического согласия стала совместная позиция в иракском кризисе, заявленная зимой 2002-2003 гг. * * * По-прежнему опираясь в европейском строительстве на тандем с Германией, Франция пыталась компенсировать возросший дисбаланс сил в этой паре сближением с другими странами ЕС. Примером тому являются поиски средиземноморской солидарности с Испанией и Италией и, в особенности, шаги к укреплению фрако-британских отношений в их европейском аспекте. В современных условиях Великобритания становится всё более важным фактором европейской интеграции. Изначально эта страна расценивалась Францией в качестве «троянского коня» США в Европе, что служило главным основанием для упорного противодействия де Голля её вступлению в ЕЭС. Если прежде Великобритания играла в Европе прежде всего роль привилегированного партнёра США, то после падения Берлинской стены ситуация в евро-атлантических отношениях существенно меняется. Роль привилегированного собеседника и надёжного союзника США в Европе оспаривалась у Лондона и Берлином, и Парижем (причём, главным фактором этой надёжности является не единомыслие и безусловная поддержка, а сила и решимость отстаивать общие идеалы и интересы). Кроме того, Великобритания представляет в ЕС собственное видение перспектив интеграции, которое не может не приниматься в расчёт франко-германской парой, поскольку в ней не существует полного совпадения позиций в этом вопросе. Взаимное стремление Франции и Великобритании к более тесному сотрудничеству в Европе проявилось в пору объединения Германии, перед лицом возможного смещения оси европейской интеграции в Центральную Европу, а потому отвечало, прежде всего, политическим амбициям двух стран. Париж постоянно подчёркивает близость исторических традиций и геостратегической ситуации Франции и Великобритании: - обе страны не могут отказаться от влияния в мировой политике: две старые нации слишком долго были великими державами, чтобы сосредоточиться лишь на собственных проблемах. Однако перед лицом претензий США на единоличное мировое лидерство и роста экспансии азиатских стран Великобритания и Франция могут опереться в поисках влияния только на ЕС. Обе страны являются единственными в ЕС обладателями собственного ядерного оружия и постоянными членами СБ ООН, поэтому старое партнёрство Антанты должно было бы возродиться в рамках ЕС; - их сближает совместное отстаивание принципа Европы государств, противостояние наднациональным тенденциям в ЕС, проводником которых долгое время являлась Германия. Вместе с ФРГ Франция защищает идею сильной Европы, основанной на общности интересов и институтов ЕС, однако вместе с Великобританией французы предпочли бы слабые институты (в частности, Еврокомиссию) с перераспределением полномочий в 360 пользу национальных правительств и парламентов. Во время своего визита в Великобританию в мае 1996 г. Ж.Ширак сделал европейскую проблематику центральной темой своих выступлений. В Палате Общин он заявил: « Господа англичане, Европа состоится, и она не состоится без вас». В то же время, он не забыл подчеркнуть, что, хотя «участие Соединённого Королевства и франко-британская дружба необходимы для европейского замысла, /. / франко-германское сотрудничество остаётся его определяющим элементом» 182. Сочетание этих заявлений заставило задуматься о перспективе создания франко-англогерманского треугольника или, как это прозвучало на пресс-конференции Ширака в Лондоне, о «браке втроём» между тремя странами. На вопрос о возможном лидере в подобном союзе Ж.Ширак ответил, что в «браке втроём» не бывает руководителя, подчеркнув, что «в любом случае, не существует эффективного европейского строительства без британцев: «Это 362 является предметом наших постоянных усилий». Главной целью заявлений Ширака было преодоление определённого евроскептицизма английского общества и присоединение Великобритании к евро. В обмен французский президент обещал поддержку внутри ЕС в вопросе об экспорте британской говядины. Однако Лондон продолжает воздерживаться от принятия евро, отстаивая своё видение будущего ЕС, прежде всего как единого рынка, что расходится с французским стремлением придать Европе политическое измерение. Наиболее удачным примером развития франко-британского партнёрства являются совместные инициативы в области европейской безопасности, что может составить ядро «усиленной солидарности» внутри ЕС. В Боснии франко-британские войска составили костяк сил быстрого реагирования, а затем - многонациональных сил IFOR; Дж.Мейджор был, чуть ли не единственным европейским лидером, поддержавшим возобновление французских ядерных испытаний в 1995 г. (Коль выразил понимание, но не одобрение). Выше было сказано о франко-британской программе производства и разработки вооружений. В этой области линия франко-британского сотрудничества является наиболее успешной из всех 363 двусторонних линий внутри ЕС. Однако не стоит из этого делать вывод о совпадении взглядов Франции и Великобритании на будущее евро-атлантического партнёрства: Лондон не поддерживает стремления Франции к перераспределению полномочий в региональных командованиях НАТО в пользу европейцев и в целом продолжает оставаться наиболее верным защитником американской точки зрения на реформу НАТО. Если задуматься над содержательной стороной понятия франко-англогерманского треугольника, то следует признать, что он имеет большое значение для французской политики в Европе. Во-первых, развитие привилегированного диалога с британской стороной позволяет Франции компенсировать увеличивающийся дисбаланс во франко-германской паре. Дело в том, что франко-британскую и франко-германскую линию нельзя назвать параллельными: как правило, Франция интенсифицирует поиски согласия с одним из партнёров, когда буксует сотрудничество с другим. Во многом именно поддержка Великобритании (и Испании) позволила Шираку отстоять на Берлинском саммите ЕС в марте 1999 г. интересы единого сельскохозяйственного рынка перед лицом ФРГ. В свою очередь, франко-германский тандем служит реализации стремления Франции к «политической Европе». В 2002 г. особая позиция Парижа и Берлина, осудивших военное разрешение иракского кризиса, могла бы стать примером европейской внешнеполитической идентичности, если бы она могла найти поддержку Великобритании и других членов ЕС. Однако именно в этом кризисе проявилась основная линия Лондона в отношении европейских инициатив в сфере дипломатии и безопасности - использовать своё участие в ЕС для успеха англо-американского военно-политического сотрудничества. Интересы этого тандема будут, видимо, всё сильнее представлены в ЕС по мере его расширения на Восток. Французская тактика усиления сотрудничества с Великобританией в европейском строительстве в сочетании с укреплением франко-германского тандема была нацелена на создание подобия «триумвирата», способного в будущем двигать вперёд единую и расширенную Европу. Кроме того, Франция рассчитывала добиться усиленного сотрудничества с Великобританией в областях, в которых она не могла ожидать поддержки Германии (в отстаивании полномочий межправительственных органов ЕС, в осуществлении операций по поддержанию мира в Африке и на Балканах, в стратегическом диалоге по ядерным проблемам, начало которому было положено созданием франко-британской ядерной комиссии, в отказе Франции от воинской обязанности)183. Реализация европейской внешней политики и политики безопасности началась с франко-британской декларации Сен-Мало 1998 г. Великобритания видела в сотрудничестве с Францией развитие своей дипломатической стратегии «по всем азимутам». Отчасти же оно было направлено против франко-германского преобладания в ЕС, которое в Лондоне считали слишком дирижистским и антилиберальным в том, что касалось социально-экономической политики ЕС. В противовес французским намерениям, тактика Т.Блэра состоит в том, чтобы создавать комбинации сотрудничества между различными странами, заинтересованными в тех или иных конкретных программах и проектах. Так, в дополнение к франко-британской инициативе Сен-Мало в феврале 2002 г. был принят итало-британский план действий по либерализации рынка труда и энергии, которому решительно противится Франция. Но тогда же было выдвинуто франко-испано-британское предложение о выборном Президенте ЕС, который должен возглавить Совет Сообщества. Эта тактика поиска меняющихся партнёров для продвижения совместных европейских инициатив позволяет Великобритании занимать центральное положение в ЕС и влиять на ход важнейших переговоров (кроме тех, что ведутся по поводу евро). В этом плане стремление Франции и Германии к усилению политического ядра ЕС расходится с британской тактикой, что затрудняет становление «триумвирата», способного динамично двигать вперёд Европу двадцати семи. Успеху французских планов в этом направлении мешают принципиальные разногласия. «До тех пор, пока Лондон будет колебаться между Брюсселем и Вашингтоном, пока британское население будет в массе своей противиться европейской интеграции и пока франко-германское сближение будет спотыкаться о проблемы финансирования сельскохозяйственного рынка, три страны не смогут осуществлять 365 лидерство, в котором так нуждается ЕС», - заключает специалист по франко-германским отношениям Ганс Старк. На мой взгляд, перечисленные причины далеко не равнозначны. В настоящее время главным противоречием между франко-германской парой и Великобританией состоит в разном стратегическом видении будущего международного сообщества и роли в нём Европы. Великобритания, также как и Франция озабочены сохранением мирового влияния в условиях, когда они больше не являются великими державами. Пути решения этой проблемы у них различны. Лондон устраивает роль привилегированного союзника США - единственной великой державы современного мира, а поэтому американское лидерство вписывается в эту стратегию. Для Франции и Германии многополюсный мир и многосторонность принятия глобальных решений являются приоритетами. Опорой сохранения или восстановления мирового влияния может быть только ЕС в качестве самостоятельного центра силы. В этом видятся перспективы сохранения франко-германского тандема в европейском строительстве. Один из ведущих французских германистов А. Гроссер считает, что при схожести взглядов на необходимость утверждения мировой роли Европейского союза, между Францией и ФРГ существует одно фундаментальное различие. Если Франция уже полвека стремится строить Европу, общее могущество которой может усилить её позиции в мире, то после второй мировой войны предполагалось, что у Германии не будет больше глобальных амбиций. После объединения Германия, несмотря на трудности интеграции восточных земель и на экономические проблемы, безусловно, находится на подъёме в том, что касается её внешнеполитического престижа. Однако её дипломатии присуще «самоограничение»(Selbstbeschr?nkung) - понятие, которое, как считает А.Гроссер, вовсе не употребляется во французском языке. Речь идёт о « добровольном отказе от престижа, в ещё большей степени от мелкого тщеславия во имя концепции международных отношений, которая не должна 366 быть излишне национальной». А.Гроссер любит и знает современную Германию. Его круг общения - германские интеллектуалы, безусловно, неизменно давали ему доказательства справедливости этих слов. Многие высказывания сегодняшних руководителей немецкой дипломатии в связи с ролью франкогерманской пары свидетельствуют в пользу утверждения А.Гроссера. ФРГ проявила большую заинтересованность в преодолении франко-германских разногласий 1999-2001 гг. (по поводу финансирования сельскохозяйственного рынка и реформы институтов ЕС). Рассуждения об изоляции и ослаблении позиций Франции в Европе ставят германскую дипломатию в неловкое положение. Оставаясь самым крупным государством ЕС, она не хочет брать на себя роль единоличного лидера сообщества, тем более что её позиция обычно находит больше понимания у малых стран, а её экономическое присутствие и политическое влияние в странах-кандидатах гораздо сильнее, чем французское. Но в духе «самоограничения» она боится, что мысль о её единоличном лидерстве может напугать её партнёров и тем самым повредить её интересам в Европе. Й.Фишер заявил, вернувшись из Ниццы: «Мы не можем позволить себе пересечь запретную черту, чтобы перейти из европейской Германии в германскую Европу». Отсюда его заинтересованность в сохранении франко-германского тандема и заявление, что «искушение изолировать Францию будет иметь фатальные последствия». В той же речи министр иностранных дел ФРГ подтвердил мысль о различиях французского и германского взглядов на Европу, высказанную А.Гроссером: « Для Франции Европа всегда была средством продвинуть свои национальные интересы, в то время как для Германии Европа являлась национальным интересом»184. В своё время искренность Вилли Брандта, исповедовавшего подобную позицию морального самоограничения, вызывала подозрения у Ж.Помпиду. Французские историки и аналитики нередко возвращаются к понятию «неуверенность», отражающему отношение во Франции к прочности франко-германского содружества. Известный историк Ж.Сутту назвал свою книгу, посвящённую политикостратегическим франко-западногерманским отношениям, « Сомнительный альянс»185. Специальный номер общественно-политического журнала «Эспри», темой которого была современная Германия, назвали «Германия наших сомнений», чтобы не называть «Германия тревоги нашей», перефразируя знаменитый роман Дж. Стейнбека186. Я могу только заметить, что «самоограничение» - понятие, бытующее в германской политике уже полвека, но только полвека, и насколько оно станет константой внешнеполитической идентичности Германии, можно будет судить через поколения. Однако события начала 2003 года (общая франко-германская позиция в иракском вопросе, январская декларация о тесном политическом союзе) позволяют говорить о том, что через сорок лет после заключения франко-германского Елисейского договора сотрудничество двух стран в европейском строительстве остаётся важным вектором развития ЕС. Останется ли он определяющим - зависит от новой расстановки сил в Европе двадцати семи. Но уже сейчас можно утверждать, что сохранение франко-германского мотора европейской интеграции более благоприятно для выживания «европейской» Европы и для общей стратегии многополярного мира.
Отношения между Германией и Францией имеют длительную историю. Соседи в европейском пространстве, эти страны соединяют тесные как экономические, так и политические связи. На протяжении веков Германию и Францию то разъединяли противоречия и войны, то объединяли многочисленные экономические и политические интересы. В XX столетии Германия явилась инициатором двух мировых войн, противопоставив свои интересы интересам остальной Европы. Неудивительно, что отношения двух стран крайне осложнились. Однако к концу прошлого века именно Франция и Германия стали локомотивом европейской интеграции.
Вехи европейской интеграции тесно связаны с перипетиями франко-германских отношений. Создание первого Европейского сообщества - Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) по инициативе Р. Шумана, министра иностранных дел Франции, К. Аденауэр назвал «краеугольным камнем дружбы, так тесно соединившим наши народы». «Германский вопрос» был в сердце процесса европейской интеграции для Франции. Постепенно начал создаваться так называемый «франко-германский мотор» европейского интеграционного процесса. Однако существовал целый комплекс противоречий между позициями Франции и Германии.
К 1955 г. позиция Германии была существенно усилена в связи с подписанием и ратификацией Парижских соглашений и вступлением ФРГ в НАТО. Германия была весьма заинтересована в создании общего рынка, при этом условием ее участия было присутствие в создаваемых сообществах Франции. Стремление обезопасить себя путем контроля над Германией в очередной раз толкало Францию на путь интеграции.
Отношение Франции к проекту «Общего рынка» было более чем сдержанным, но она была крайне заинтересована в участии Германии в европейской организации в области атомной энергетики.
Франция была безусловным лидером в Европе в области атомных исследований, и соответственно ей принадлежала ведущая роль в создании Евратома. К середине 50-х гг. Германия располагала практически равным статусом с Францией, за исключением принадлежности к числу победителей во время второй мировой войны и постоянного членства в Совете Безопасности ООН. Для достижения паритета ФРГ хотела иметь свой ядерный арсенал.
В центре франко-германских противоречий в отношении создания Евратома были вопросы о собственности на ядерное сырье и способе контроля за использованием ядерных разработок в военных целях. Франция настаивала на том, чтобы государства сами могли решать вопрос об использовании ядерного сырья.
Германия также была против монополии Евратома на собственность ядерного сырья, но ее больше беспокоили вопросы поставки, а не распределения. Германия настаивала на том, чтобы государство имело право на покупку сырья, если продукция, поставляемая Евратомом, не будет ее удовлетворять. Франция выступала за проведение национальных атомных исследований в военных целях при осуществлении максимального контроля за развитием атомной промышленности Германии, которая также хотела использовать в национальных интересах ядерные исследования, в том числе для достижения паритета, включая военный.
Искусство добиваться европейских компромиссов состоит в том, чтобы, с одной стороны, находить баланс между расходящимися желаниями и законными интересами, с другой - продвигать при этом вперед европейскую интеграцию. Французское правительство пыталось компенсировать разногласия с Германией через развитие франко-германского военного сотрудничества. В меморандуме французского правительства от 28 апреля 1956 г. говорилось о «необходимости содействовать выработке совместной франко-германской политики в области вооружения» и создании для этой цели Европейского агентства по вооружению в рамках ЗЕС и НАТО. Германия довольно скептически отнеслась к предложению Франции, так как оно не затрагивало вопросы сотрудничества в области атомной энергетики и использования ядерного оружия.
Осенью 1956 г. наметились пути к урегулированию противоречий между позициями Франции и Германии в отношении создания Евратома. Силовые министры ФРГ - министр обороны Т. Бланк и министр по атомной энергетике Ф. Й. Штраус, также как и их французские коллеги, отклоняли исключительно мирный характер Евратома, который запрещал бы странам-членам создавать ядерное оружие. В ходе посещения осенью 1956 г. ядерной лаборатории Франции Саклей Штраус сказал, что создание «нейтрального Евратома поставило бы Европу в положение вассала второго класса по отношению к США и Англии». Он поддерживал французские исследования по созданию ядерной бомбы, так как рассчитывал на то, что они могут быть использованы в дальнейшем Германией.
25 сентября 1956 г. французское правительство направило германскому правительству меморандум о возможности сотрудничества в области вооружений. Встреча в верхах оказалась решающей для дальнейшего развития интеграционного процесса в Европе. Франция согласилась на одновременное подписание двух договоров. Эта встреча способствовала франко-германскому союзу.
Когда Германия пошла на объединение, Франция в общем и целом поддержала этот процесс, поскольку к тому времени уже имелся огромный позитивный опыт взаимодействия. Во-вторых, при строительстве новой Европы Франция видела, что, втягивая в этот процесс Германию, она лишает ее тем самым возможности снова стать реваншистской страной, доминирующей на континенте. Этой же политики придерживался канцлер Германии Гельмут Коль. Он сознательно погружал Германию в Европу, чтобы немцев перестали бояться, а Германия стала ведущей страной нового европейского мышления.
Естественно, не все шло гладко. Во французском парламенте, например, когда обсуждался этот вопрос, некоторые депутаты возбужденно кричали, что нельзя иметь каких-либо общих дел с немцами, народом убийц и агрессоров. Но союз состоялся, потому что создатели начали с главного - с экономики, с общих таможенных тарифов. А в марте 1958 года в Страсбурге впервые собрался Европейский парламент (орган Европейского экономического союза), председателем которого был избран тот же Роберт Шуман, один из ведущих идеологов объединенной Европы.
Следующий важный шаг был сделан 22 января 1963 года, когда президент Шарль де Голль и канцлер Конрад Аденауэр подписали в Париже соглашение о сотрудничестве - Елисейский договор.
Ангела Меркель обозначила ряд новых акцентов внешнеполитической линии страны. Какие изменения могут претерпеть двусторонние отношения Франции и Германии в контексте роли ФРГ в Евросоюзе, а также ее взаимоотношений с США и Россией? Ответ на этот вопрос дал в интервью DW-WORLD.DE эксперт по вопросам германо-французских отношений, сотрудник Германского общества внешней политики (DGAP) Мартин Коопман (Martin Koopmann).
Больше прагматизма
Саммит ЕС в Брюсселе 15.12.2005
По мнению эксперта, германо-французские отношения в рамках ЕС станут "более трезвыми". Внешняя политика Германии будет в меньшей степени сконцентрирована на отношениях с отдельными странами, больше внимания будет уделяться решению конкретных вопросов, реализации интересов Германии в сотрудничестве с партнерами.
Германии придет сделать своего рода "шпагат" - для того, чтобы отдать должное как важности германо-французских отношений, так и интересам менее крупных стран-членов ЕС. Поэтому совместные германо-французские шаги будут предприниматься с большей осторожностью.
Сотрудничество на благо ЕС
Однако, отметил Мартин Коопман, внешнеполитический "шпагат" не означает конкуренции между двумя вышеупомянутыми направлениями. Дело в том, что с одной стороны, действовать, опираясь лишь на германо-французский тандем, Германии не просто. С другой стороны, если у двух стран нет общей позиции по тому или иному вопросу, это грозит блокадой всего процесса европейской интеграции. И другие страны-члены ЕС понимают, что существует объективная необходимость того, чтобы ФРГ и Франция вырабатывали общую позицию.
Федеральный канцлер Ангела Меркель и премьер-министр Польши Казимир Марцинкевич
В интересах Германии избежать конкуренции и найти общее в одном из важнейших вопросов будущего ЕС - новых раундов его расширения. Германия должна к этому готовиться, ведь она будет председательствовать в ЕС в первой половине 2007 года. И тогда встанет вопрос о принятии и Украины, и Молдовы. Сейчас вступление этих стран в Евросоюз не планируется, но ситуация вскоре изменится. А у Германии и Франции очень разные позиции. И Германии придется готовиться к решению этого вопроса, в том числе и в сотрудничестве с Польшей.
Без эксклюзивности в отношениях с Россией
На трехсторонней встрече в Свердловске 03.07.2005
В прошлом, указал Мартин Коопман, была предпринята попытка поддерживать очень тесные отношения между Францией, Германией и Россией. Это вызвало критику как во Франции, так и в Германии. Германия понимает, что сотрудничество с Россией необходимо, но она будет несколько иначе строить с ней отношения. Не будет той эксклюзивности, что существовала в рамках трехсторонних встреч, которым особенно способствовал Жак Ширак. Франции придется с этим смириться, как и с тем, что Россия и впредь будет видеть в Германии главного партнера в ЕС.
Что же касается трансатлантических отношений, то здесь французы прагматики. Франция понимает, что в вопросах борьбы с терроризмом у нее сходная позиция с США. В то же время, она будет и дальше продвигать развитие военных мощностей Евросоюза, для того чтобы он мог действовать автономно.
Есть ли будущее у "мотора ЕС"?
Французы сказали "нет" конституционному договору ЕС
В настоящее время о "германо-французском моторе" в ЕС можно говорить лишь с оговорками. Во-первых, с 1990 года условия в Европе совсем не те, что были в 1950-1980-х годах. Способное принимать решение большинство в ЕС складывается сейчас гораздо сложнее, хотя по-прежнему общность позиций Франции и Германии необходима для продвижения вперед. Кроме того, единство "мотора" осложняется и внутриполитической ситуацией во Франции: достаточно упомянуть дискуссию о либерализме, о социальных проблемах, негативный исход референдума о конституции ЕС. Позиция Германии в этих вопросах другая. Поэтому очень интересно, как прокомментирует эти вопросы де Вильпен в своей речи, с которой он выступит в университете имени Гумбольдта в рамках своего визита в Берлин.